Юлия и Юрий Санько | История одной души

Сімейна консультація

Программа: «Сімейна консультація»

Гости: Юлия и Юрий Санько

Ведущая: Ирина Субботовская

У нас в гостях - Юлия и Юрий Санько. Они рассказывают свою историю...

Юлия: ... Мы строим христианский детский онкологический центр для детей, страдающих раком крови. И сейчас наше строительство на документальном этапе, мы оформляем документально землю, архитекторы рисуют проект... Мы зависли на документальном этапе, но параллельно мы собираем финансы, чтобы, когда нам скажут: все, можно, готово, мы его построили, наш онкологический центр. И, конечно, параллельно происходит столько процессов: подготовка команды медиков, подготовка команды педагогов, психологов, юридический отдел работает. Это, знаете, Бог нас поставил над таким каким-то делом, которого мы никогда до сих пор не делали, опыта у нас нет, просто - Господи, Ты веди, Ты управляй, - и Бог ежедневно привлекает к этому делу сердца, готовые помочь. И вот я верю, что после сегодняшнего эфира еще Господь зажжет не одно сердце для того, чтобы присоединиться к такой большой работе, которую мы совершаем на территории нашей родной страны.

Хочу у вас, Юля, спросить, какая у Юрия была реакция, вы можете ее описать, когда вы узнали, что Тимоша болен?

Юлия: Да, я очень хорошо помню, до мельчайших деталей: мы узнали 9 января 2018 года. Собственно, Юра повез наших детей на анализ крови, потому что у Тимоши была температура, ножки болели, и Юра двух парней наших повез, а я с третьим нашим, Семиком, он был маленьким, ему 3 месяца было, дома была. Юра не успел зайти в машину, и ему уже сказала лаборантка, позвонила: возвращайтесь, у вас все очень серьезно... И Юра мне позвонил и говорит: Юля, Даник приедет с нашим другом домой, я иду с Тимой в больницу. Пожалуйста, собери вещи, мы сейчас на несколько минут заедем домой. И вот когда он приехал домой, знаете, у меня такое вот, всегда же мамы в больницу ходят с детьми. И у меня: все, я готова идти, маленький трехмесячный Семик будет себе с папой, с бабушками. Юра пришел и я в нем увидела такую твердость: я иду в больницу. И я ему говорю: подожди, как это, в больницу, а он говорит: «Наш Семик еще слишком маленький, чтобы его оставлять без материнского молочка, я иду в больницу! И что ты можешь сделать такого, что я не могу сделать как папа? Я иду с ним и все! » Он ушел, и я очень благодарю Бога за то, что он вот взял на себя такое первенство, знаете, столкнулся с диагнозом, эти все ужасы он прошел с Тимошей.

Юрий, а можете рассказать, какие диалоги велись у вас от начала и до сегодня? Вот именно в тот период, когда впервые вам позвонили и сказали: возвращайтесь назад, будем продолжать разговор?

Юрий: Диалоги внутри меня, имеется в виду? Ну, видите, еще до того, как идти сдавать анализы, я уже в своем сердце где-то понимал, что что-то серьезное с ним, и это связано с онкологией. Я, в принципе, еще до анализов об этом думал. Я так, помню, даже за волосы его брал, не выпадают ли... Ну, тогда я просто не знал, что не от онкологии выпадают, а от химиотерапии волосы. Но я от незнания проверял волосы, не падают ли, ночью перед этим днем, как мы поехали сдавать анализы. Диалоги, конечно же, были... Первый такой диалог, который был, когда я узнал, это - почему? За что? За какие грехи? Это какие-то последствия? Это Бог тебя чем-то наказывает? Ты начинаешь, наверное, какой-то такой анализ делать своей жизни своеобразный. Потому что это информация ужасная. Родители получают такую информацию, и это как приговор определенный, ты сразу оцениваешь не плюсы, а минусы этого всего. Поэтому диалоги, конечно же, были, и они и сейчас есть. Но если тогда они были вызваны каким-то непониманием того, что делать и как двигаться и почему так происходит, то сегодня они другого формата: что дальше с этим делать? Как это можно использовать? Как это можно применить в определенной беседе с определенными людьми? И более того скажу, если так заранее забежать: я вижу, что нас Бог учит этому, учит, как нашу ситуацию с сыном использовать во благо. Потому что у нас есть то билет, который открывает те или иные двери, без которого были бы закрыты для нас. И мы сегодня, заходя к тем или иным чиновникам, и начиная говорить о том, что с нами произошло, склоняем уши слушать нас. И сегодня, если говорить о диалогах, то они более такие: как это брать и дальше применять для славы Божьей, для распространения ее.

А на каком этапе вы приняли ситуацию? Перестали озвучивать вопрос: почему это? Анализировать свою жизнь: возможно, это побочные эффекты моего прошлого?

Юрий: Я просто вам скажу, что эти этапы возвращались, эти размышления: почему? Они прекратились тогда, когда лечение сына становилось стабильным. Когда мы попали в Италию, там было стабильное лечение, мы увидели, что оно хорошее, что оно приносит положительные результаты. Тогда вот эти все вопросы ушли на второй план, потому что мысль о результате хорошем перекрывает все негативные мысли. Ты думаешь, ну, ладно, произошло так, но сейчас все равно все будет хорошо. Но когда у нас произошел рецидив, эти диалоги снова вернулись, ты снова начал задавать те же вопросы. Поэтому, наверное, возвращались все эти диалоги и они не заканчивались. Они прекратились, когда... когда Бог забрал ребенка, вот тогда они прекратились.

А вы сыну объясняли? Вы с ним разговаривали на эти темы, вот начнется для тебя другая жизнь, не здесь?

Юлия: Мы говорили, объясняли, но когда еще ребенок жив, очень трудно ему говорить, что он умрет. Я ему не говорила, что «ты, сынок, готовься и вот скоро перейдешь в вечность...», я не могла этого говорить, я просто ему рассказывала о небесах, как там классно. Я говорила, что когда кто-то из нас первый туда попадет, я или он, тот должен все там рассмотреть, все домики там, все обойти... И вот когда мы с ним говорили, представляли, я говорю: «Ты бы хотел туда? - да! А хотел бы первый? - нет». Он осознавал реальность небес, но я не смогла ... но я не смогла ему этого до последнего рассказать. И когда он уже был без сознания, вот тогда я только могла говорить: «Все, сынок, это твои последние минуты жизни»... У нас была такая ситуация за 4 дня до его смерти, он ослеп за неделю до этого, и он уже не смотрел и всегда так, знаете, мимо смотрел, не в глаза, а так мимо, слышал, где я. А однажды ночью он: «Мама, хочу поесть», я ему дала поесть, приготовила. Я его кормлю, и он смотрит мне в глаза и так засиял, знаете, как будто увидел кого-то знакомого! Я такая: «Сынок, ты меня видишь?» А он такой: «Нет, силуэт» И представьте мою радость, я говорю: «Мой силуэт?!» А он говорит: «Нет, силуэт Христа» Я говорю: «И что Он говорит? Что Он делает?» А он говорит: «Ничего, только улыбается». И уже тогда я поняла, что уже очень близок этот переход. Бог нам через это видение такое Тимошино дал понять, что Он его примет, что это Его ребенок, Он рядом с нами, что Он там в вечности будет рядом с ним. Это для нас было очень большим чудом в те последние дни.

Скажите, а когда он выздоровел после лечения в Украине, в Беларуси, в Италии, у вас было ощущение, что беда позади? Изменился ли ваш подход к жизни, переоценка была? Как вы жили уже после пройденного до рецидива?

Юлия: Знаете, я вам скажу, что ощущение реальности и ценности вещей изменилось сразу после того, как мы узнали диагноз, сразу. И поэтому когда он вышел уже в ремиссию после лечения, это было просто наслаждение жизнью. Понимаете, уже эти 10 месяцев, когда мы лечились - были переосмыслением. Ну, вот действительно, очень мало вещей нужно для счастья, очень мало вещей. Когда он в ремиссию вышел, у нас жизнь началась полноценная, уже ничего нам не напоминало, нам не нужно было планировать: ага, через день идти в больницу. Это была прекрасная жизнь, мы по максимуму, помню, проводили каждые выходные: то на ролики, то на море, то в Альпы, то в музей, то какие-то шашлычки... Мы вот наслаждались жизнью 4 месяца. Но при этом нас не покидала мысль, что у него может быть рецидив, мы вслух об этом не говорили, но и у меня, и у Юры в сердце было такое. Вот какая-то температурка - а вдруг рецидив? Где-то заболело, кольнуло - а вдруг рецидив?..